«Уважаемые пассажиры, у стойки № 2 начинается регистрация на рейс 6877 Санкт-Петербург-Париж», — ровным уставшим, абсолютно беспристрастным голосом диктор-информатор повторил объявления. Выстроилась очередь из людей, чемоданов и сумок с пакетами, и все организованно, без лишней суеты стали проходить в зал досмотра, а затем и регистрации. Скрупулёзный таможенный контроль — и все собрались в накопителе. Аэробус заполнился через 10 минут и вылетел строго по расписанию. Видеокамера, установленная на днище самолета, транслировала разбег и отрыв от полосы на экранах, висевших над головами. Лайнер набрал нужную высоту довольно быстро. За стеклом иллюминатора космический пейзаж – белые облака, синий искрящийся воздух, уплывающий горизонт и ослепительно яркое солнце. Я мысленно соединил две точки Санкт-Петербург-Париж одной прямой, и, так как солнце восходит с востока, представил местоположение лайнера в данный момент. Три часа по этой прямой — и мы в Париже. Международный аэропорт имени Шарля де Голля, терминал №1 — это город в городе, но мы проследовали по указателям к автобусной остановке. Отсутствие у нас багажа позволило сделать это быстрее других. Комфортабельный автобус доставил нас в центр и, так как в Париже не в первый раз, добрались до места на метро, без особых проблем. Радость встречи с детьми омрачило отравление, случившееся за день до нашего приезда. Аптека, лекарства, сделали свое дело на удивление быстро, и болезнь отступила, то ли под действием лекарств, то ли нашего приезда. Уже на следующий день, все завтракали за столом. Полистав путеводитель, отправились по привычному маршруту. Начали с визитной карточки Тур-Эйфель, башни-красавицы высотой 310 метров, построенной сто с небольшим лет назад, к Международной выставке.
Страшно даже подумать, ведь ее хотели снести сразу же после выставки – это было бы чудовищной ошибкой. И сегодня башня конкурирует по высоте с самыми высокими зданиями и сооружениями мира. Ажурная, светящаяся в ночи, она яркое украшение Парижа, олицетворение французского вкуса и изящества. Напротив башни Трокадеро полюбовались со смотровой площадки городом и отправились погулять по улицам и улочкам, радуясь новой встрече. Я дал себе слово, что в эту поездку обязательно побываю во Французском городке Сен- Женевьев- де- Боа, парижского региона, на русском кладбище. Его считают Русским, но там похоронены и предста­- вители других национальностей, и даже конфессий. Могилы тех, кто был вынужден покинуть родину из-за революции большевиков, а позже и по другим причинам: Великой Отечественной войны и диссидентства. Каждый раз, бывая в Париже, я хотел побывать там и поклониться всем соотечественникам, среди которых военные, представители духовенства, писатели, художники, артисты, простые люди.

Легкий дождь, отправил нас на остров Сите, место, где зародился Париж. Прошли в Собор Парижской Богоматери, поднялись на колокольню, где влюбленный Горбун, прятал свою цыганку Эсмеральду. И на третий день — было пасмурно — отправились в Лувр. Главный музей мира уже с утра полон посетителей и больше всего их в зале, где экспонировались Мадонна, Леонардо да Винчи. С картины нам улыбалась женщина, ее хитрая улыбка как бы говорила: « Ну что, люди, Вы такие же грешники, времена не меняются… А..?» Из музея отправились на Елисеевские поля, где яркие сверкающие витрины магазинов, кафе и ресторанов манят каждого прохожего, и ты не можешь отказать себе в удовольствии выпить хотя бы чашечку кофе с круассаном, а также прикупить в лавке сувенирчики, себе, и друзьям.
Прогноз погоды следующего дня был благоприятен, и мы отправились в Сен- Женевьев -де -Боа. Прекрасная погода, на небе ни одного облачка, солнце светит ярко и греет не по-зимнему тепло. Из окна электрички любовались красивыми ухоженными домиками-пряниками, расположенными так близко к железной дороге, что мелькали, словно кадры киноленты, рыбаками на Сене за привычным занятием. Полчаса пролетели незаметно. Станция, платформа — и через турникет вышли на привокзальную площадь. Нашли нужный автобус, оплатив при входе за проезд, поинтересовались, далеко ли до русского кладбища. Общаясь с водителем с помощью английских, французских слов, договорились с ним, что он объявит нужную нам остановку. Устроились удобно, продолжали любоваться домиками-пряниками из окна рейсового автобуса. «Рюс, Рюс, Рюс», — позвал нас водитель и рукой показал направление, в котором следует идти. Взгляд наш остановился на торчащем из-за деревьев куполе с православным крестом. «Мерси боку», -поблагодарив, вышли из автобуса, перешли дорогу, прошли 150 метров и стали оказались у настежь открытых ворот кладбища. Прошли через калитку, подошли к план-карте кладбища, где на русском языке указаны могилы, а отдельно красным цветом выделены на плане могилы известных и исторических личностей. Не очень разобравшись, кто и где похоронен отправились просто по линиям, ненадолго останавливаясь у каждой могилы.

Есаул Уральского Войска Ягунов Илларион Давидович с потрескавшейся от времени, словно паук сплел на ней свою паутину, смотрел на меня, пожилой человек, и нельзя было не заметить в его глазах, потерявших всякую надежду вернуться на Родину, боль и страдание человека, жившего вдали от родного дома. В переходе с 3 на 4 линию, между двух ухоженных могил увидел еле возвышающийся над землей холмик, и чуть покосившуюся надмогильную плиту, на которой указаны лишь фамилия и инициалы усопшего и ничего более. Прочитал фамилию, свою фамилию, — похоже, мой однофамилец, — подумал и позвал жену. Она прочитала вслух и удивилась не меньше моего. Тут, за тысячу километров от Родины – однофамилец, мы снова переглянулись недоуменно. Да, отчество моего отца, начиналось с той же буквы, а буква имени на инициалах совпадала с именем его брата. Сомнения улетучились мгновенно – это был мой дядя, кавалерист 3 армии Буденного, пропавший без вести в боях за Крым в 1943 году. Отец рассказывал о своем старшем брате, и мы знали, что только он один из четырех братьев пропал в ту войну, а двое вернулись инвалидами, а мой отец дошел до Берлина без единой царапины. Мы стояли перед могилой моего дяди, и мне подумалось, как же трудно и неимоверно сложно, жилось человеку в чужой стране, зная, что далеко в родных краях живут жена и сын, родные. И как много раз, в минуты холода и голода, эта мысль не давала ему уйти из жизни, оставляла маленькую надежду на встречу. Он никак не дал о себе знать, дабы с его близкими ничего не случилось, и наверное, ни одна его ночь не прошла без молитвы. А сны переносили его домой к родным на родину, а в них было самое лучшее из того, что осталось у него: дом, семья, родные и только. Но утро безжалостно отбирало счастье. Стало понятно, почему мне каждый раз, приезжая в Париж, хотелось поехать на Русское кладбище. С тяжелым сердцем в полном потрясении и глубоких раздумьях подошел к другой могиле, вернул на место упавшую вазу с цветами. И так, поправляя, что-то по ходу движения, подошел к братской могиле добровольцев русской Северной армии.

Впереди лишь неизвестность долгого похода, но лучше славная гибель, чем позорный отказ, от борьбы за освобождения России, 26 февраля 1918 г. Полковник Дроздовский М.Г.» — прочитал на памятнике. Следующий памятник- копия, был выполнен в форме каменного кургана и посвящен участникам белого движения, которые в 1921 г высадились на узком турецком берегу у города Гелиболу, спасаясь от большевиков. Пятнадцать тысяч соотечественников с 126 кораблей высадились тогда одновременно. Отсутствие средств и какой-либо работы, болезни сделали свое дело: многие навсегда остались на том берегу. По распоряжению генерала Кутепова каждый, кто приходил на кладбище, должен был принести камень. Так образовался Курган памяти о погибших. Когда в 1949 г землетрясение разрушило его, стараниями общества гелиоболийцев на русском кладбище воздвигнули копию. Рядом с участком, где похоронены кадеты, находится могила кинорежиссера Андрея Тарковского, на его памятнике написано золотыми буквами: «Человек, который увидел ангела». Чуть подальше похоронен драматург, бард, поэт Галич Александр Аркадьевич. Известно, что перед смертью, он вел разговоры о возвращении на Родину, но умер внезапно, при весьма загадочных обстоятельствах. Могила всемирно известного танцовщика Нуриева Рудольфа выполнена в виде гроба, устланного восточным ковром, — он очень любил такие. Яркие краски ковра сверкали на солнце всеми цветами радуги. Неприметная ничем особенным могила князя Юсупова Феликса Феликсовича с супругой Ириной Александровной, правнучкой царя Николая I, племянницей Николая II. Такая же могила великого князя Андрея Владимировича и его супруги Балерины Кшесинской Матильды Феликсовны. Ухоженная и заваленная цветами могила русского лауреата Нобелевской премии по литературе (1933г) Бунина Ивана Алексеевича. На выходе из кладбища мы поклонились всем нашедшим покой здесь: и русским, и местным, и дяде, который обрел вечный покой среди прекрасных и преданных Отечеству граждан. На памятнике почти каждого их них написано: «Боже! Спаси Россию!

Январь, светит, яркое солнце +11градусов тепла. Обратная дорога хоть показалась короче, но была тяжела. Раздумья подняли ком в горле, и Сена, и пейзажи за окном уже не производили особого впечатления.
Давно с миром покоятся мои родители, дяди и тети, которые всю свою жизнь ждали хоть какой-либо весточки от дяди и не дождались. Судьба забросила его за несколько тысяч километров, но Бог смилостивился и вернул его тем, кто еще помнит и ждет. Дочь заметила изменение в настроении. «Что случилось?» — спросила она. Короткий рассказ о поездке расстроил ее. После ужина, позвонил брату, он долго не мог поверить и твердил: «Этого не может быть, нет, этого не может быть, столько лет, столько лет» Я отключил телефон и дал ему возможность пережить известие. У нас оставалось еще два дня, и на следующий день, просто чтобы не сидеть дома, отправились на Монмартр. Не спеша прошли по узким улочкам. Кафе, и рестораны, и магазинчики кишели туристами, так что даже яблоку негде было упасть, на самом верхнем плато художники рисовали и продавали свои работы, предлагали позировать. Обойдя площадь художников, спустились вниз по холму, в метро. Наступил день отъезда. Улетали ближе к полуночи, поэтому пошли на набережную Сены. По реке ходили водные трамвайчики с туристами. У каждого пирса, на приколе стояли дома-кораблики. У одного из кафе на берегу сидел на складном стульчике аккордеонист, весело улыбаясь, наигрывал французские мелодии. Кивком головы он благодарил всех, кто бросал в чехол перед ним монеты. Мы остановились послушать и заодно отдохнуть, я собрал в кармане всю мелочь и тоже бросил в копилку, сказав: «Оревуар», «Оревуар1, Пари!», — он привычно, широко улыбаясь, кивнул головой.
Революция, Ельцин, свобода, замужество дочери во Франции, кладбище под Парижем… Что это простое стечение обстоятельств или еще что-либо? Ведь я последний, кто мог узнать своего дядю. Судьба или по воли божьей, но он вернулся на Родину, вернулся к своим близким и родным, вернулся домой.
«Живыми или мертвыми должны мы возвращаться…»

Адам Периджанов,
Санкт- Петербург